Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Брат Луис не спал двое суток. Его черный плащ изрядно запылился в дороге, а сандалии набили на пятках мозоли. Брат Луис спешил в соседний бенедиктинский монастырь к своему доброму знакомому со времен семинарии брату Томасу с очень ценным даром. На прошлой неделе в двери монастыря постучал пожилой монах в отглаженном плаще ордена святого Доминика и учтиво попросил аудиенции с настоятелем монастыря. читать дальшеКак выяснилось после вечерней службы, это был брат Бортоломе, который пять лет назад отказался от поста отца-настоятеля в одном из монастырей под Толедо и отправился в полное опасностей морское путешествие к берегам Новой Испании, чтобы там нести туземцам и всем разумным живым существам Слово Божие. Но вот пять долгих, нелегких лет истекли, словно песок из одной ладони в другую, и брат Бортоломе вернулся домой, мускулистый, загорелый, пахнущий будоражаще и дико. Кажется, пряности въелись в саму его кожу - не выветрится и не вымоется вовек. Теперь же он путешествовал по стране, посещая монастыри своих давних знакомых, рассказывал о миссионерской деятельности и преподносил заморские дары. Брат рассказывал много былей и небылиц о живущих за Океаном людях, о их вере, повадках, пристрастиях. Вся братия слушала его, открыв рты. Девизом бенедиктинских монахов было "Молись и работай", поэтому все, о чем рассказывал им просвещенный путешественник брат Бортоломе было для них внове. Особенно были поражены монахи, когда миссионер приготовил для них по чашечке заморского напитка, считавшегося у туземцев основной частью ритуального угощения и называвшегося "чоколатль". Напиток был горьким, густым, жгучим из-за перца и, определенно, странным. Если бы доминиканец не сказал бы им, что это напиток, братия смело приняла бы его за кашу! В Испании вообще было не принято пить. Если ты испытываешь жажду, ты пьешь вино, разбавленное водой, если твоя жажда граничит с голодом, ты пьешь пиво, воду ты не пьешь, так как в ней много разнообразной хвори. А другими напитками Господь не наделил добрых христиан.
На следующий день после того, как брат Бортоломе покинул радушно принявший его монастырь, не забыв попросить немного денег в дорогу, настоятель отдал часть удивительных плодов, похожих на гигантские темно-бурые бобы, монахам и разослал их в соседние монастыри, чтобы там тоже узнали об удивительных странствиях брата Бортоломе и его не менее удивительном напитке.
Поэтому-то конопатый и щуплый брат Луис, чьи ладони были широки и мозолисты, а непропорционально большой рот постоянно растянут в добродушной улыбке, и несся стремглав через пастбища и подлески, не жалея ног. Ничто не смогло задержать брата Луиса в пути: но кромешная тьма ночей, ни промышлявшие на дороге разбойники - что возьмешь с тощего монаха, который еще и несется так, будто за ним гонится целая свора адских псов?!
В монастыре брата Луиса уже с нетерпением дожидались - слух о заморском напитке расползся по всей Испании быстрее чумы. Брат Луис пришел в пятницу, да к тому же еще и в предпоследнюю неделю поста, так что все монахи были чрезвычайно рады гостю.
- Бездушные грешники! На уме вечно одно мирское! Только и думают, как бы брюхо набить... - бухтел отец-настоятель, но румяные щеки и заинтересованный взгляд выдавали его возбуждение с головой.
Пока монахи носили в трапезную чашки и пресные лепешки, оживленно перешептываясь, брат Луис заговорщицки схватил своего доброго друга брата Томаса за рукав и со словами "Не могли бы вы, брат, помочь мне в этом нелегком деле!" затащил его на кухню.
- Смотри! - сказал брат Луис и достал из походной сумы несколько продолговатых мясистых плодов. Кожура их была плотной и бугристой, она была чуть теплой, словно скорлупа яйца какого-то неведомого зверя, может даже феникса, и едва уловимо пахла горечью и прибитой пылью. Брат Луис аккуратно вонзил в нее нож, стараясь не задеть то, что скрывалось под твердой оболочкой и, немного попыхтев, разделил плод на две неравные части. Внутри загадочной скорлупы находился целый початок плотно уложенных один к другому зерен, похожих на фасоль.
Вторым загадочным продуктом, извлеченным из сумы, оказался такой же початок, только без внешней скорлупы, волосатый и ярко-желтого цвета - словно маленькие золотые капельки, примыкали одно к другому гладкие зернышки. "Это маис" - пояснил брат Луис. - "Из него пекут лепешки, варят кашу и похлебку, это как наши бобы, только нежнее и слаще" Брат Томас был настолько впечатлен, что даже забывал делать вдохи, только смотрел во все глаза, чуть приоткрыв рот.
-Давай две кастрюли с водой, соль и просо, а также разожги в печи огонь! - бодро скомандовал брат Луис, закатал повыше рукава туники и начал аккуратными проворными движениями тонких пальцев изымать зерна. Брат Томас поспешно выполнил его поручения. В одну кастрюлю отправились маис и просо, в другую - метко изрубленные и измятые зерна чоколатля, немного маиса, соль, острый перец, кусочек стручка ценившейся дороже золота ванили. Первая кастрюля отправилась в печь, содержимое же второй братья начали взбивать в единообразную массу, растирая все ложками и края кастрюли, ужасно мешая, но не собираясь уступать друг другу ни один удар.
- Слушай, а это не грешно? - вынужденный идти мешать маисовую кашу, почему-то шепотом уточнил брат Томас.
- С чего бы?
- Ну, это же туземная еда язычников... Я слышал, что этим напитком опаивали жертву, прежде чем вспороть ей горло на алтарном камне...
- Откуда такие слухи, Томас?! Брат Бортоломе только-только вернулся из-за Океана, а вся Испания уже дребезжит от невероятных историй и слухов...
Брат Томас пристыженно потупился.
- Про человеческие жертвоприношения нам ничего не рассказывали. Но вот что интересно: брат Бортоломе говорит, что и чоколатль, и маис дикие народы почитают как самый ценнейший дар. Будто бы чоколатль получился из крови богов, которую они сами себе пустили, чтобы напоить смертных. Маис же на их причудливом языке произносится как tlaolli и означает «наше тело». Во время проведения своих священных обрядов жрецы подносят вождям маисовые лепешки (тело) и напиток из чоколатля (кровь). Ничего не напоминает?
Брат Томас мелко крестился.
- Быть может они там, не ведая, почитают нашего Единого Бога?
- Не говори глупостей, Томас! - на лбу брата Луиса от усердия выступила испарина, он взбивал жидкость в густую пену быстрее водяной мельницы. - Они многобожники, язычники, их боги пернаты, когтисты, многолики и являются лишь разными именами для огня, ветра и похоти. Они говорят, что чоколатль - это земля и вместе с тем женщина, тогда как маис — это небо и мужчина. Именно поэтому напиток должен содержать в себе оба начала, быть не жидким и не густым, и только в этом случае он становится священным! Как там каша?
Брат Томас осторожно облизал кончик ложки и чуть было не лишился чувств - каша была горячей, сладкой и сытной. Настоящий божественный дар во время всезапрещающего поста!
Братья отставили кастрюлю с чоколатлем, чтобы освободить как можно больше места для плошек и, наполняя их маисовой кашей, стали относить в трапезную и расставлять перед монахами.
-Брат Томас, ты же не обидишься, если я попрошу тебя продолжить это богоугодное дело, а после еще и разлить по кружкам чоколатль, а я бы пока начал лекцию и демонстрацию чудесных даров из Новой Испании, - юноша благоговейно закивал и опрометью бросился в кухню.
Он усердно раскладывал кашу по мискам, стараясь никого не обделить и не закапать слюной столешницу, делал все быстро и проворно, но сам не зная как, по совершенной случайности, вместо того, чтобы поставить кашу в печь (дабы та не остыла), сунул туда кастрюлю с чоколатлем, да еще и дров подбросил. Когда каша была роздана, а брат Луис уже заканчивал с частью о важности выращивания кукурузы на пашнях Старого Света, брат Томас с ужасом осознал свою оплошность.
Он достал заветную кастрюлю из печи голыми руками, от ужаса даже не почувствовав боли, зачерпнул ложкой жидкость, подул, отсербнул и скривился в мучительной гримасе: варево было острым, соленым, но самое ужасное - горьким на вкус! "Оно подгорело!!! Я все испортил!!!" - в панике думал брат Томас, лихорадочно носясь из одного угла кухни в другой. - "Что же делать?!" И тут его осенила безумная идея: надо добавить в напиток пару ложек меда с их монастырской пасеки! В горячей жидкости мед быстро растворится, а его сладость немного уменьшит выделившуюся горечь. Не теряя ни секунды, брат Томас щедро сдобрил чоколатль медом, размешал начинающий загустевать в процессе охлаждения напиток и споро разлил по стаканам.
Братья сделали один осторожный глоток, затем - еще один, а потом дружно и крайне одобрительно загудели.
"Странное дело, - подумал брат Луис. - Когда нас потчевал этой жидкостью брат Бортоломе, никому с первого глотка не понравилось. Мы не выплюнули все обратно исключительно из глубокого уважения к мессионеру. И лишь к концу чаши все смогли распробовать волнительную прелесть этого необычного напитка. Он же горький, вяжущий, терпкий, острый, пряный, я бы даже сказал скользкий. Почему же здесь все так единодушно счастливы?!"
Потом брат Луис присмотрелся повнимательнее и с ужасом осознал, что от его чашки поднимается едва заметная струйка пара. Он взволнованно отхлебнул. В нос ударил яркий аромат ванили, а на языке расплескалась благодатная и благородная сладкая, маслянистая горечь.
"Что это?!" - с благоговейным ужасом прошептал брат Луис своему подельнику.
"Горячий чоколатль" - неловко заулыбавшись, прошептал в ответ брат Томас и, качнув чашей, робко добавил: "Во славу Господа нашего!"
"Именем Его," - эхом отозвался брат Луис и, сделав вид, что всё так и было задумано, сделал еще один большой глоток и с благостной улыбкой на лице, удовлетворенно прикрыл глаза.
На следующий день после того, как брат Бортоломе покинул радушно принявший его монастырь, не забыв попросить немного денег в дорогу, настоятель отдал часть удивительных плодов, похожих на гигантские темно-бурые бобы, монахам и разослал их в соседние монастыри, чтобы там тоже узнали об удивительных странствиях брата Бортоломе и его не менее удивительном напитке.
Поэтому-то конопатый и щуплый брат Луис, чьи ладони были широки и мозолисты, а непропорционально большой рот постоянно растянут в добродушной улыбке, и несся стремглав через пастбища и подлески, не жалея ног. Ничто не смогло задержать брата Луиса в пути: но кромешная тьма ночей, ни промышлявшие на дороге разбойники - что возьмешь с тощего монаха, который еще и несется так, будто за ним гонится целая свора адских псов?!
В монастыре брата Луиса уже с нетерпением дожидались - слух о заморском напитке расползся по всей Испании быстрее чумы. Брат Луис пришел в пятницу, да к тому же еще и в предпоследнюю неделю поста, так что все монахи были чрезвычайно рады гостю.
- Бездушные грешники! На уме вечно одно мирское! Только и думают, как бы брюхо набить... - бухтел отец-настоятель, но румяные щеки и заинтересованный взгляд выдавали его возбуждение с головой.
Пока монахи носили в трапезную чашки и пресные лепешки, оживленно перешептываясь, брат Луис заговорщицки схватил своего доброго друга брата Томаса за рукав и со словами "Не могли бы вы, брат, помочь мне в этом нелегком деле!" затащил его на кухню.
- Смотри! - сказал брат Луис и достал из походной сумы несколько продолговатых мясистых плодов. Кожура их была плотной и бугристой, она была чуть теплой, словно скорлупа яйца какого-то неведомого зверя, может даже феникса, и едва уловимо пахла горечью и прибитой пылью. Брат Луис аккуратно вонзил в нее нож, стараясь не задеть то, что скрывалось под твердой оболочкой и, немного попыхтев, разделил плод на две неравные части. Внутри загадочной скорлупы находился целый початок плотно уложенных один к другому зерен, похожих на фасоль.
Вторым загадочным продуктом, извлеченным из сумы, оказался такой же початок, только без внешней скорлупы, волосатый и ярко-желтого цвета - словно маленькие золотые капельки, примыкали одно к другому гладкие зернышки. "Это маис" - пояснил брат Луис. - "Из него пекут лепешки, варят кашу и похлебку, это как наши бобы, только нежнее и слаще" Брат Томас был настолько впечатлен, что даже забывал делать вдохи, только смотрел во все глаза, чуть приоткрыв рот.
-Давай две кастрюли с водой, соль и просо, а также разожги в печи огонь! - бодро скомандовал брат Луис, закатал повыше рукава туники и начал аккуратными проворными движениями тонких пальцев изымать зерна. Брат Томас поспешно выполнил его поручения. В одну кастрюлю отправились маис и просо, в другую - метко изрубленные и измятые зерна чоколатля, немного маиса, соль, острый перец, кусочек стручка ценившейся дороже золота ванили. Первая кастрюля отправилась в печь, содержимое же второй братья начали взбивать в единообразную массу, растирая все ложками и края кастрюли, ужасно мешая, но не собираясь уступать друг другу ни один удар.
- Слушай, а это не грешно? - вынужденный идти мешать маисовую кашу, почему-то шепотом уточнил брат Томас.
- С чего бы?
- Ну, это же туземная еда язычников... Я слышал, что этим напитком опаивали жертву, прежде чем вспороть ей горло на алтарном камне...
- Откуда такие слухи, Томас?! Брат Бортоломе только-только вернулся из-за Океана, а вся Испания уже дребезжит от невероятных историй и слухов...
Брат Томас пристыженно потупился.
- Про человеческие жертвоприношения нам ничего не рассказывали. Но вот что интересно: брат Бортоломе говорит, что и чоколатль, и маис дикие народы почитают как самый ценнейший дар. Будто бы чоколатль получился из крови богов, которую они сами себе пустили, чтобы напоить смертных. Маис же на их причудливом языке произносится как tlaolli и означает «наше тело». Во время проведения своих священных обрядов жрецы подносят вождям маисовые лепешки (тело) и напиток из чоколатля (кровь). Ничего не напоминает?
Брат Томас мелко крестился.
- Быть может они там, не ведая, почитают нашего Единого Бога?
- Не говори глупостей, Томас! - на лбу брата Луиса от усердия выступила испарина, он взбивал жидкость в густую пену быстрее водяной мельницы. - Они многобожники, язычники, их боги пернаты, когтисты, многолики и являются лишь разными именами для огня, ветра и похоти. Они говорят, что чоколатль - это земля и вместе с тем женщина, тогда как маис — это небо и мужчина. Именно поэтому напиток должен содержать в себе оба начала, быть не жидким и не густым, и только в этом случае он становится священным! Как там каша?
Брат Томас осторожно облизал кончик ложки и чуть было не лишился чувств - каша была горячей, сладкой и сытной. Настоящий божественный дар во время всезапрещающего поста!
Братья отставили кастрюлю с чоколатлем, чтобы освободить как можно больше места для плошек и, наполняя их маисовой кашей, стали относить в трапезную и расставлять перед монахами.
-Брат Томас, ты же не обидишься, если я попрошу тебя продолжить это богоугодное дело, а после еще и разлить по кружкам чоколатль, а я бы пока начал лекцию и демонстрацию чудесных даров из Новой Испании, - юноша благоговейно закивал и опрометью бросился в кухню.
Он усердно раскладывал кашу по мискам, стараясь никого не обделить и не закапать слюной столешницу, делал все быстро и проворно, но сам не зная как, по совершенной случайности, вместо того, чтобы поставить кашу в печь (дабы та не остыла), сунул туда кастрюлю с чоколатлем, да еще и дров подбросил. Когда каша была роздана, а брат Луис уже заканчивал с частью о важности выращивания кукурузы на пашнях Старого Света, брат Томас с ужасом осознал свою оплошность.
Он достал заветную кастрюлю из печи голыми руками, от ужаса даже не почувствовав боли, зачерпнул ложкой жидкость, подул, отсербнул и скривился в мучительной гримасе: варево было острым, соленым, но самое ужасное - горьким на вкус! "Оно подгорело!!! Я все испортил!!!" - в панике думал брат Томас, лихорадочно носясь из одного угла кухни в другой. - "Что же делать?!" И тут его осенила безумная идея: надо добавить в напиток пару ложек меда с их монастырской пасеки! В горячей жидкости мед быстро растворится, а его сладость немного уменьшит выделившуюся горечь. Не теряя ни секунды, брат Томас щедро сдобрил чоколатль медом, размешал начинающий загустевать в процессе охлаждения напиток и споро разлил по стаканам.
Братья сделали один осторожный глоток, затем - еще один, а потом дружно и крайне одобрительно загудели.
"Странное дело, - подумал брат Луис. - Когда нас потчевал этой жидкостью брат Бортоломе, никому с первого глотка не понравилось. Мы не выплюнули все обратно исключительно из глубокого уважения к мессионеру. И лишь к концу чаши все смогли распробовать волнительную прелесть этого необычного напитка. Он же горький, вяжущий, терпкий, острый, пряный, я бы даже сказал скользкий. Почему же здесь все так единодушно счастливы?!"
Потом брат Луис присмотрелся повнимательнее и с ужасом осознал, что от его чашки поднимается едва заметная струйка пара. Он взволнованно отхлебнул. В нос ударил яркий аромат ванили, а на языке расплескалась благодатная и благородная сладкая, маслянистая горечь.
"Что это?!" - с благоговейным ужасом прошептал брат Луис своему подельнику.
"Горячий чоколатль" - неловко заулыбавшись, прошептал в ответ брат Томас и, качнув чашей, робко добавил: "Во славу Господа нашего!"
"Именем Его," - эхом отозвался брат Луис и, сделав вид, что всё так и было задумано, сделал еще один большой глоток и с благостной улыбкой на лице, удовлетворенно прикрыл глаза.
-
-
04.09.2016 в 22:46так шоколада захотелось)
-
-
13.09.2016 в 17:02