Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Я растягиваюсь во весь рост на траве, босые пяточки холодит сентябрьская остывающая земля. Надо мной - прозрачно-бирюзовое небо в ярких крапинах желтеющих листьев и яблок. Воздух еще пахнет августом, последними теплыми деньками, летит первая паутинка, беременные женщины берут своих мужчин под руку и улыбаются как-то по-особенному.
Это время неуловимо траурно для меня: в крике чаек слышатся ритуальные песни плакальщиц, в поцелуях ветра морская горчащая соль, а в звоне колоколов - панихида по ушедшему. Хочется, как можно дольше идти до дома, не оглядываясь и не смотря под ноги, зарываться носом в пахнущие медом и чабрецом макушки, хвататься за пальцы, шарфы и полы развевающихся плащей.
Скоро Альбан Эльвед, осеннее равноденствие, день, когда колесо Года повернет на зиму. День сбора урожая, жарких объятий, вина и хлеба.
Может быть именно поэтому сердце так отчаянно рвется из груди наружу?
Это время неуловимо траурно для меня: в крике чаек слышатся ритуальные песни плакальщиц, в поцелуях ветра морская горчащая соль, а в звоне колоколов - панихида по ушедшему. Хочется, как можно дольше идти до дома, не оглядываясь и не смотря под ноги, зарываться носом в пахнущие медом и чабрецом макушки, хвататься за пальцы, шарфы и полы развевающихся плащей.
Скоро Альбан Эльвед, осеннее равноденствие, день, когда колесо Года повернет на зиму. День сбора урожая, жарких объятий, вина и хлеба.
Может быть именно поэтому сердце так отчаянно рвется из груди наружу?