Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
- Хочешь почувствовать себя новым русским? Купи себе санки!
вторник, 08 марта 2011
понедельник, 07 марта 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
"Моби Дик" – Герман Мелвилл
"Приключения Гекльберри Финна" – Марк Твен
"Город богов" Августин
"Бытие и ничто" Жан Поль Сартр
Томас Гоббс. "Левиафан"
Томас Элиот. "Бесплодная земля"
Эрнест Хемингуэй. "По ком звонит колокол"
Габриэль Гарсия Маркес. "Сто лет одиночества"
Томас Мэлори. "Смерть короля Артура" - дочитай, балда!!!
Маргарет Митчелл. "Унесенные ветром"
Кеннет Грэм. "Ветер в ивах"
Герберт Уэллс. "Машина времени"
Энтони Бёрджесс «Заводной апельсин»
Олдос Хаксли. "О дивный новый мир"
Дэшиел Хэммет. "Мальтийский сокол"
Томас Манн. «Доктор Фаустус»
М. Павич. "Пейзаж, нарисованный чаем"
Альбер Камю. «Чума»
Иоганн Вольфганг Гёте. «Страдания молодого Вертера»
Джек Лондон. «Морской волк »
Петросян Мариам - Дом, в котором
Ян Потоцкий. «Рукопись, найденная в Сарагосе»
Фаулз. Башня из черного дерева
"Приключения Гекльберри Финна" – Марк Твен
"Город богов" Августин
"Бытие и ничто" Жан Поль Сартр
Томас Гоббс. "Левиафан"
Томас Элиот. "Бесплодная земля"
Эрнест Хемингуэй. "По ком звонит колокол"
Габриэль Гарсия Маркес. "Сто лет одиночества"
Томас Мэлори. "Смерть короля Артура" - дочитай, балда!!!
Маргарет Митчелл. "Унесенные ветром"
Кеннет Грэм. "Ветер в ивах"
Герберт Уэллс. "Машина времени"
Энтони Бёрджесс «Заводной апельсин»
Олдос Хаксли. "О дивный новый мир"
Дэшиел Хэммет. "Мальтийский сокол"
Томас Манн. «Доктор Фаустус»
М. Павич. "Пейзаж, нарисованный чаем"
Альбер Камю. «Чума»
Иоганн Вольфганг Гёте. «Страдания молодого Вертера»
Джек Лондон. «Морской волк »
Петросян Мариам - Дом, в котором
Ян Потоцкий. «Рукопись, найденная в Сарагосе»
Фаулз. Башня из черного дерева
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
2. У. Голдинг «Повелитель мух»
3. Ф.С.Фицжеральд «Ночь нежна»
4. Курт Воннегут «Бойня №5»
5. В.Набоков «Лолита»
6. Э.Берджесс «Заводной Апельсин»
7.
8. Ф.Кафка «Превращение»
9. Дж.Фаулз «Любовница французского лейтенанта»
10.
11.Л. Кэролл «Алиса в стране чудес»
12. Шарлотта Бронте «Джейн Эйр»
13. А.Грин «Алые паруса»
14. Братья Стругацкие «Малыш»
15. В.Сорокин «Настенька» (из сборника «Пир»)
16.
17. Дж.Керуак «Бродяги Дхармы»
18.
19. П.Кропоткин «Записки революционера»
20. Анна Франк «Убежище. Дневник в письмах»
21. Б.Виан «Пена дней»
22. У.Гибсон «Нейромант»
23. Дуглас Коупленд «Пока подружка в коме»
24. Себастиан Жапризо «Ловушка для Золушки»
25. С.Кинг «Керри»
27. Э.М.Ремарк «Жизнь взаймы»
Есть еще время, что бы успеть))
пятница, 04 марта 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Чем дольше живу в этой стране, тем больше убеждаюсь, что в ней нет ниши для меня.
четверг, 03 марта 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Жил веселый парнишка в столице.
Он на славу умел веселиться.
Только мало кто знал,
Что он тайно мечтал
От тоски самогону напиться...
Он на славу умел веселиться.
Только мало кто знал,
Что он тайно мечтал
От тоски самогону напиться...
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Каждое утро с первыми лучами бархатного нежного солнца ее милая головка с растрепанными косичками появлялась в окошке на пятом этаже небольшого беленого домика с черепичной крышей. Створки окон распахивались, и длинные лучи, цепляясь за занавески, шустро проникали в комнату, тут же начиная играть в чехарду на шершавых деревянных досках пола. Она всегда так заливисто смеялась, подставляя бледное лицо солнцу, что я не мог пройти мимо. Я останавливался и не отрываясь смотрел на ее карие бархатистые глаза с длинным ресницами, аристократический прямой носик, тонкие едва розовые всегда улыбающиеся губы и хрупкие бледные пальцы, которыми она каждый день ровно в полдень так славно возвращала к жизни ноктюрны Шопена.
Спустя несколько дней, она заметила меня и, лукаво улыбаясь, поманила подойти поближе. Ее звали Клэр, ей было семнадцать и она любила мороженое с кленовым сиропом. Родители и брат души в ней не чаяли, дарили на день рождения огромные охапки ее любимых желтых ирисов, только матушка почему-то всегда плакала, выходя из ее комнаты. Клэр была дивной девушкой, каждое утро я забирался с ногами к ней на подоконник, и мы целый день на пролет болтали обо всем на свете: о тяжелых грозовых облаках, о законах метафизики, физики и физиологии, о сказочных континентах, о сильных и мужественных людях, но больше всего она любила говорить о море. Когда-то давно, когда она была еще совсем маленькой, они с семьей жили в домике на берегу залива. Это было чудесное время! Они с братом ловили радужных рыбок, а мама готовила из них удивительно вкусный пирог. Неподалеку рос древний бор, где было так чудесно собирать ягоды и слушать рассветных птиц. А с берега залива бумажные самолетики улетали за самый горизонт. Потом семья была вынуждена переехать в город, и они долго жили в этом каменном мешке, где на улицах всегда сутолока, солнца почти никогда нет, а люди настолько пессимистичные и слепые ко всему вокруг,что кажется, будто и не живые вовсе.
И во всем этом беспросветном ужасе Клэр заболела, она начала мучительно кашлять и быстро истончаться, а потом и вовсе слегла. Пришедший врач, долго ее обследовал, хмурил брови, цокал языком, а потом что-то тихо сказал родителям, и разведя руками, добавил, что вакцины к сожалению нет. Единственное, что он может посоветовать - так это море, говорят, морской воздух лечит.. И с тех пор их семья живет в этом портовом городке, наполненном всевозможными немыслимыми запахами и звуками, и каждое утро Клэр выходит на балкончик, открывает окно и дышит морем. Но, как это ни грустно, она никогда к нему не прикасалась, не перебирала ракушки на песчаном берегу, не мочила ног в соленой пене, не качалась звездочкой на волнах. Ей нельзя подходить к людям и разговаривать с ними, иначе может случиться что-то нехорошее, как говорил отец. а в порту всегда много людей...
И я каждый день рассказывал ей о море. Я приносил в ладонях его терпкий аромат, брызгал ей на лицо и плечи седыми от соли каплями, пел его баллады. И каждый день она не уставала расспрашивать меня о нем вновь и вновь.
Но в сентябрьское спелое утро я прибежал к ее дому, и не увидел ее светлого лица в окне. С тяжелым сердцем взобрался я по водосточной трубе и с карниза заглянул в ее комнату. Клэр, бледнее чем обычно, лежала в свой постели, укутавшись в одеяло по самый нос, и иногда сотрясалась от душившего ее кашля. Но тут она подняла глаза и увидела в окне меня. Я жутко смутился и от того, что так подло подглядываю за ней, и что ничем не могу ей сейчас помочь. А она лишь слабо улыбнулась мне и попросила прийти завтра. Ровно с первым лучом восходящего солнца. Пообещав, что это спасет ее.
На рассвете она вышла на балкон совсем босая и заметно волнующаяся. На ней было воздушное лазурное платье, перехваченной под грудью белым пояском, темные волосы локонами спадали на хрупкие плечи, а тонкие длинные пальцы судорожно вжимались в перила. Она была самой прекрасной морской нимфой, какую я когда либо видел! Я подошел к ней и поклонился, галантно протягивая руку, наградой мне была мягкая загадочная улыбка. И мы пошли, чинно, неспешно, тенью скользя по пустынным аллеям и площадям, танцуя полонез на перекрестках, наслаждаясь каждой минутой этого свежего морского утра в городе, где кажется были одни только мы.
И море встретило Клэр приветливо и даже немного кокетливо, бросая к ее ногам огромные белые буруны, и ласково урча. Она подставило лицо солнцу и счастливо засмеялась. Я исполнил данное когда-то обещание, - познакомил их друг с другом. Но сейчас мне надо было идти. И ей тоже надо было идти, идти дальше. Совершив над собой более чем нечеловеческое усилие, я все же отпустил ее ладонь. Клэр, обвила руками мою шею, и заглянув глубоко в глаза, тихо-тихо сказала: "Спасибо..."
А потом она подобрала юбку и с громким смехом побежала по искрящейся золотистой дорожке навстречу пробуждающемуся осеннему утру.
Шли год за годом, ничего не менялось в маленьком портовом городке с белеными домами и черепичными крышами. Но только никогда больше в узких улочках его не звучали ноктюрны Шопена...
Спустя несколько дней, она заметила меня и, лукаво улыбаясь, поманила подойти поближе. Ее звали Клэр, ей было семнадцать и она любила мороженое с кленовым сиропом. Родители и брат души в ней не чаяли, дарили на день рождения огромные охапки ее любимых желтых ирисов, только матушка почему-то всегда плакала, выходя из ее комнаты. Клэр была дивной девушкой, каждое утро я забирался с ногами к ней на подоконник, и мы целый день на пролет болтали обо всем на свете: о тяжелых грозовых облаках, о законах метафизики, физики и физиологии, о сказочных континентах, о сильных и мужественных людях, но больше всего она любила говорить о море. Когда-то давно, когда она была еще совсем маленькой, они с семьей жили в домике на берегу залива. Это было чудесное время! Они с братом ловили радужных рыбок, а мама готовила из них удивительно вкусный пирог. Неподалеку рос древний бор, где было так чудесно собирать ягоды и слушать рассветных птиц. А с берега залива бумажные самолетики улетали за самый горизонт. Потом семья была вынуждена переехать в город, и они долго жили в этом каменном мешке, где на улицах всегда сутолока, солнца почти никогда нет, а люди настолько пессимистичные и слепые ко всему вокруг,что кажется, будто и не живые вовсе.
И во всем этом беспросветном ужасе Клэр заболела, она начала мучительно кашлять и быстро истончаться, а потом и вовсе слегла. Пришедший врач, долго ее обследовал, хмурил брови, цокал языком, а потом что-то тихо сказал родителям, и разведя руками, добавил, что вакцины к сожалению нет. Единственное, что он может посоветовать - так это море, говорят, морской воздух лечит.. И с тех пор их семья живет в этом портовом городке, наполненном всевозможными немыслимыми запахами и звуками, и каждое утро Клэр выходит на балкончик, открывает окно и дышит морем. Но, как это ни грустно, она никогда к нему не прикасалась, не перебирала ракушки на песчаном берегу, не мочила ног в соленой пене, не качалась звездочкой на волнах. Ей нельзя подходить к людям и разговаривать с ними, иначе может случиться что-то нехорошее, как говорил отец. а в порту всегда много людей...
И я каждый день рассказывал ей о море. Я приносил в ладонях его терпкий аромат, брызгал ей на лицо и плечи седыми от соли каплями, пел его баллады. И каждый день она не уставала расспрашивать меня о нем вновь и вновь.
Но в сентябрьское спелое утро я прибежал к ее дому, и не увидел ее светлого лица в окне. С тяжелым сердцем взобрался я по водосточной трубе и с карниза заглянул в ее комнату. Клэр, бледнее чем обычно, лежала в свой постели, укутавшись в одеяло по самый нос, и иногда сотрясалась от душившего ее кашля. Но тут она подняла глаза и увидела в окне меня. Я жутко смутился и от того, что так подло подглядываю за ней, и что ничем не могу ей сейчас помочь. А она лишь слабо улыбнулась мне и попросила прийти завтра. Ровно с первым лучом восходящего солнца. Пообещав, что это спасет ее.
На рассвете она вышла на балкон совсем босая и заметно волнующаяся. На ней было воздушное лазурное платье, перехваченной под грудью белым пояском, темные волосы локонами спадали на хрупкие плечи, а тонкие длинные пальцы судорожно вжимались в перила. Она была самой прекрасной морской нимфой, какую я когда либо видел! Я подошел к ней и поклонился, галантно протягивая руку, наградой мне была мягкая загадочная улыбка. И мы пошли, чинно, неспешно, тенью скользя по пустынным аллеям и площадям, танцуя полонез на перекрестках, наслаждаясь каждой минутой этого свежего морского утра в городе, где кажется были одни только мы.
И море встретило Клэр приветливо и даже немного кокетливо, бросая к ее ногам огромные белые буруны, и ласково урча. Она подставило лицо солнцу и счастливо засмеялась. Я исполнил данное когда-то обещание, - познакомил их друг с другом. Но сейчас мне надо было идти. И ей тоже надо было идти, идти дальше. Совершив над собой более чем нечеловеческое усилие, я все же отпустил ее ладонь. Клэр, обвила руками мою шею, и заглянув глубоко в глаза, тихо-тихо сказала: "Спасибо..."
А потом она подобрала юбку и с громким смехом побежала по искрящейся золотистой дорожке навстречу пробуждающемуся осеннему утру.
Шли год за годом, ничего не менялось в маленьком портовом городке с белеными домами и черепичными крышами. Но только никогда больше в узких улочках его не звучали ноктюрны Шопена...
среда, 02 марта 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Боги! ну почему, когда удаляется с флешки, оно не идет в корзину?!?!?!
я потерял последние два дня странствий... Моему горю нет предела... там были такие кадры...
я потерял последние два дня странствий... Моему горю нет предела... там были такие кадры...
воскресенье, 27 февраля 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Если в "Хоббите" помимо старых добрых МакКеллена, Бланшет, Уилинга, Блума и прочих таки будут играть М. Фримен, Д. Теннант и Р. Армитаж, поток моих слюней будет не иссякаем)))
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Я вернулся.
Всё еще ощущение полной нереальности происходящего и нежелание верить глазам и коже.
Каждый раз, когда я уезжаю за рубеж Княжества Московского, я уезжаю от себя. От рутины, от серых унылых лиц прохожих, от бесконечного своего сплина и эгоцентризма. За одну неделю я проживаю маленькую жизнь.
Я знакомлюсь с абсолютно чужими людьми, городами, эпохами, и у меня появляется шанс на семь дней избавиться от тех стереотипов и рамок, которые на меня наложило общество, и побыть собой. Или тем, кем мне бы очень хотелось быть.
Ничто в этом мире не вечно. Тем более - постоянство.
И тем сложнее уезжать от этих пряничных домиков, узких каменных улочек, поросших виноградом садов, цветущего миндаля, окутанных облаками вершин, пустых трасс, мимолетных смеющихся взглядов, оранжевого выгнутого неба. Тем невыносимее возвращаться в свою ржавеющую пустую клетку.
Там - я опять начинаю верить. Мое сердце будто вновь открывается для всего, что идет из вне, а глаза начинают видеть всё иначе. Я вхожу в огромные готические, ренессансные, неоклассические храмы, вижу эти уходящие ввысь колонны, эти радужные витражи, эти "громно-огромные" органы, и чувствую себя маленькой песчинкой на шершавой ладони мироздания. Я вновь начинаю чувствовать, как с этим сладко-пряным ветром в меня врывается вечность. Что-то безвременное и мудрое. И оно наполняет меня, пронизывает насквозь, и хочется что бы это чувство одновременно детского восторга и старческого трепета никогда не кончалось.
Каждый раз я ощущаю себя Алисой, провалившейся в кроличью нору, Александром Приваловым, приехавшим в Соловец, и Бильбо Торбинсом, бегущим к харчевне Зеленый Дракон, - одновременно)) Это ощущение сказки, ставшей реальной. Конечно, многое зависит и от ракурса, с которого смотришь на мир. Если бы я был достаточно внимателен и научился бы ловить это с самых первых поездок, я уже был бы самым счастливым человеком на планете.
Возвращаться в липкую реальность всегда противно. Но у меня еще как минимум 2/3 жизни впереди, думаю, я успею соединить эти два мира в одно уютное целое.
Всё еще ощущение полной нереальности происходящего и нежелание верить глазам и коже.
Каждый раз, когда я уезжаю за рубеж Княжества Московского, я уезжаю от себя. От рутины, от серых унылых лиц прохожих, от бесконечного своего сплина и эгоцентризма. За одну неделю я проживаю маленькую жизнь.
Я знакомлюсь с абсолютно чужими людьми, городами, эпохами, и у меня появляется шанс на семь дней избавиться от тех стереотипов и рамок, которые на меня наложило общество, и побыть собой. Или тем, кем мне бы очень хотелось быть.
Ничто в этом мире не вечно. Тем более - постоянство.
И тем сложнее уезжать от этих пряничных домиков, узких каменных улочек, поросших виноградом садов, цветущего миндаля, окутанных облаками вершин, пустых трасс, мимолетных смеющихся взглядов, оранжевого выгнутого неба. Тем невыносимее возвращаться в свою ржавеющую пустую клетку.
Там - я опять начинаю верить. Мое сердце будто вновь открывается для всего, что идет из вне, а глаза начинают видеть всё иначе. Я вхожу в огромные готические, ренессансные, неоклассические храмы, вижу эти уходящие ввысь колонны, эти радужные витражи, эти "громно-огромные" органы, и чувствую себя маленькой песчинкой на шершавой ладони мироздания. Я вновь начинаю чувствовать, как с этим сладко-пряным ветром в меня врывается вечность. Что-то безвременное и мудрое. И оно наполняет меня, пронизывает насквозь, и хочется что бы это чувство одновременно детского восторга и старческого трепета никогда не кончалось.
Каждый раз я ощущаю себя Алисой, провалившейся в кроличью нору, Александром Приваловым, приехавшим в Соловец, и Бильбо Торбинсом, бегущим к харчевне Зеленый Дракон, - одновременно)) Это ощущение сказки, ставшей реальной. Конечно, многое зависит и от ракурса, с которого смотришь на мир. Если бы я был достаточно внимателен и научился бы ловить это с самых первых поездок, я уже был бы самым счастливым человеком на планете.
Возвращаться в липкую реальность всегда противно. Но у меня еще как минимум 2/3 жизни впереди, думаю, я успею соединить эти два мира в одно уютное целое.
среда, 23 февраля 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Дон Хуан гуляет по тавернам
И поет залихватские песни;
Дон Хуан не умеет быть верным
И бороться с гордыней и спесью.
Дон Хуан за красавиц пьет стоя,
За царицу сражается с Миром
И стоит со склоненной главою
Перед ликом пресветлой Марии.
Дон Хуан первый гость на дуэлях,
Первый рыцарь в надушенных спальнях.
Дон Хуану воздастся по вере
И от местных святых, и от дальних.
Дон Хуан смотрит с дерзкой ухмылкой,
Напевая романс о Мадриде,
И сгорает так яростно-пылко,
Задевая душевные нити.
Только юность уходит с годами.
Гром ударит с божественной силой,
И шестнадцать сеньор зарыдают
Над поросшей травою могилой.
И поет залихватские песни;
Дон Хуан не умеет быть верным
И бороться с гордыней и спесью.
Дон Хуан за красавиц пьет стоя,
За царицу сражается с Миром
И стоит со склоненной главою
Перед ликом пресветлой Марии.
Дон Хуан первый гость на дуэлях,
Первый рыцарь в надушенных спальнях.
Дон Хуану воздастся по вере
И от местных святых, и от дальних.
Дон Хуан смотрит с дерзкой ухмылкой,
Напевая романс о Мадриде,
И сгорает так яростно-пылко,
Задевая душевные нити.
Только юность уходит с годами.
Гром ударит с божественной силой,
И шестнадцать сеньор зарыдают
Над поросшей травою могилой.
вторник, 22 февраля 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Трое на поводке, не считая опоссума))
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Разноцветные поля, апельсиновые деревья с заманчивыми рыжими плодами, цветущая вишня и синее плоское небо с брызгами мохнатых облаков.
Улыбчивые испанцы, почти не знающие английского. Большие порции мяса, fresh апельсиновый сок. Мимозовые деревья, плющ и дикий готический виноград. Пронзительный ветер и теплое солнце.
Томаш, великолепно-неподражаемый наш словак-гид. И аргентинец Дани - дерзко-улыбчивый водитель, от которого у меня каждый день случается страшный перекавай)))
В группе 2 болгарина, 2 грузина, хохлы, латыши, азербайджанка, питерцы, москвичи и кто-то еще. Но это дьявольски сближает. В таких условиях русский без ошибок просто физически не делается.
Ранние подъемы и поздние отбои, бесконечные забеги и сотни фотографий.
И пьянящий запах Свободы, которым пропитано всё вокруг.
Улыбчивые испанцы, почти не знающие английского. Большие порции мяса, fresh апельсиновый сок. Мимозовые деревья, плющ и дикий готический виноград. Пронзительный ветер и теплое солнце.
Томаш, великолепно-неподражаемый наш словак-гид. И аргентинец Дани - дерзко-улыбчивый водитель, от которого у меня каждый день случается страшный перекавай)))
В группе 2 болгарина, 2 грузина, хохлы, латыши, азербайджанка, питерцы, москвичи и кто-то еще. Но это дьявольски сближает. В таких условиях русский без ошибок просто физически не делается.
Ранние подъемы и поздние отбои, бесконечные забеги и сотни фотографий.
И пьянящий запах Свободы, которым пропитано всё вокруг.
пятница, 18 февраля 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
вторник, 15 февраля 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Бывают люди хорошие, добрые и милые,
Бывают грубые, нахальные и безразличные.
Бывают люди замкнутые, люди публичные,
Бывают люди веселые и люди унылые.
Десятки горят, миллион затухает, -
И те, кто преданный, и кто лицемерный.
Но всё же меня напрягает безмерно,
Когда в мой дом припираются твари.
Бывают грубые, нахальные и безразличные.
Бывают люди замкнутые, люди публичные,
Бывают люди веселые и люди унылые.
Десятки горят, миллион затухает, -
И те, кто преданный, и кто лицемерный.
Но всё же меня напрягает безмерно,
Когда в мой дом припираются твари.
понедельник, 14 февраля 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Даже не верится, что уже через четыре дня я буду далеко от этого закутавшегося в пуховик города, сотрясаемого лихорадкой, нервно греющего обветренные губы сигаретным дымом.
Я люблю Москву, её яблоневое Коломенское, её языческие битцы с полынными полями и ледяными ключами, её узкие переулки, залитые догорающем закатным солнцем, её фонтаны и брусчатку. Но зима в ней ужасна. Она давит на плечи, сжимает в своих ледяных тисках, так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ты идешь, ссутулившись, редко мограя заледенелыми ресницами, а в наушниках играют ирландские дудочки.
И ты, кажется, пол царства бы отдал за летний ливень или осенний шуршащий листопад... И за бескрайнее поле бархатных алых маков.
Я люблю Москву, её яблоневое Коломенское, её языческие битцы с полынными полями и ледяными ключами, её узкие переулки, залитые догорающем закатным солнцем, её фонтаны и брусчатку. Но зима в ней ужасна. Она давит на плечи, сжимает в своих ледяных тисках, так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ты идешь, ссутулившись, редко мограя заледенелыми ресницами, а в наушниках играют ирландские дудочки.
И ты, кажется, пол царства бы отдал за летний ливень или осенний шуршащий листопад... И за бескрайнее поле бархатных алых маков.
суббота, 12 февраля 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Друзья мои,
ума — два гумна, да баня без верху - это всё таки много или мало? ))
ума — два гумна, да баня без верху - это всё таки много или мало? ))
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Далекое море пахнет сегодня ветрами,
Соленый песок обнимает чужие пятки.
Давайте, милорд, поиграем немного в прятки,
Спрятав на сердце общую нашу драму...
Соленый песок обнимает чужие пятки.
Давайте, милорд, поиграем немного в прятки,
Спрятав на сердце общую нашу драму...
пятница, 11 февраля 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Я чуть меньше года наслаждался своей свободой, жмурясь от радости и дыша взахлеб.
И только сегодня, невзначай оговорившись, назвал ее одиночеством.
И только сегодня, невзначай оговорившись, назвал ее одиночеством.
четверг, 10 февраля 2011
Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
В этом мире сплошные засады. Человек болеет, человеку плохо, у него температура, голова кружится и вообще - человеку хочется всего лишь чашечку горячего шоколада.
Я обошла 2 магазина и все близлежащие палатки и что?! У них есть всё - от растворимого кофе до презервативов. Но НЕТ горячего шоколада! Ни у кого!!! Мне душу выворачивает наизнанку, надо писать работу, читать резко ставшего занудным "Жерминаля", а у них нет ни одного малюуусенького пакетика горячего шоколада... Как работать в такой обстановке?!
-Как написать ВЫЗДОРОВЕЛА или ВЫЗДОРОВИЛА????
- Пиши: “НИПАДОХЛА“!
Ладно, пойду варить мерзкий какао и соскребать останки мозга с черепной коробки. К вечеру я обязана закончить эту херь, вне зависимости хорошо мне или плохо.
Я обошла 2 магазина и все близлежащие палатки и что?! У них есть всё - от растворимого кофе до презервативов. Но НЕТ горячего шоколада! Ни у кого!!! Мне душу выворачивает наизнанку, надо писать работу, читать резко ставшего занудным "Жерминаля", а у них нет ни одного малюуусенького пакетика горячего шоколада... Как работать в такой обстановке?!
-Как написать ВЫЗДОРОВЕЛА или ВЫЗДОРОВИЛА????
- Пиши: “НИПАДОХЛА“!
Ладно, пойду варить мерзкий какао и соскребать останки мозга с черепной коробки. К вечеру я обязана закончить эту херь, вне зависимости хорошо мне или плохо.