Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
Рейнар смеется, запрокинув голову, и звонкие с хрипотцой звуки разлетаются пригоршней горошин по залитой солнцем аудитории. Он высок, статен, в копне темных волос с медным отливом запуталось несколько черемуховых лепестков, ореховые серьезные глаза безудержно хохочут, манжеты полосатой рубашки подвернуты так, что можно видеть тонкие смуглые запястья.
Рейнар умен. Он умнее, чем видят его окружающие, и гораздо умнее, чем хочет казаться. За внешним показным трикстерством спрятана большая мудрость, выплескивающаяся по глотку наружу, когда становится действительно необходимо. Он может дурачиться, выглядеть пьяным, даже хамить и ёрничать, но всегда чутко чувствует, когда необходимо остановиться. За это я и люблю его. А еще за преданность самому себе. Он может целовать сколь угодно много женщин, но будет думать только об одной, может дискутировать с какими угодно авторитетами, но всегда оставаться при своем мнении. И ему совершено безразлично, что о нем думают окружающие.
-Все, не буду больше тебе подсказывать, - хмурит он лукавые брови, - это не педагогично.
Но я-то знаю, что будет. Рейнар принадлежит к одному из тех немногих типов людей, которые не кичатся своими познаниями, а делятся. Они любят психологические фильмы и серьезные книги, запоем читая У.Эко и Дж.Джойса. И когда ты рассуждаешь с ними о бесконечности мироздания, схожих отрывках в мифах о Гильгамеше и Библии и лейтмотиве лабиринта в творчестве Борхеса, в целом свете не существует ничего кроме вас и вашей беседы. И стоит мне только стыдливо закусить губу, даже не представляя, как переводится то или иное слово, он импульсивно наклоняется к моему уху, прикасаясь гладко выбритой острой скулой к моей щеке и едва слышно произносит то, что я по идее уже давно должна была уяснить. И все это, как в мягкий воск, глубоко врезается в мою память.
Я не могу представить Рейнара добрым семьянином, кутающимся в махровый халат и носки, целующим жену на ночь в висок и ходящим на футбольные матчи сыновей. Мне кажется, ему всегда будет чуть больше 25, в спальне его никогда не будут остывать простыни, а в прихожей всегда будут стоять кеды и собранный чемодан. Я могу не видеть Рейнара месяцами, но лишь один его мимолетный приветственный взмах рукой может сделать мой день.
И только он, целуя меня в уголок губ на прощание, вкрадчиво и от всей души говорит:
- Береги себя.
Рейнар умен. Он умнее, чем видят его окружающие, и гораздо умнее, чем хочет казаться. За внешним показным трикстерством спрятана большая мудрость, выплескивающаяся по глотку наружу, когда становится действительно необходимо. Он может дурачиться, выглядеть пьяным, даже хамить и ёрничать, но всегда чутко чувствует, когда необходимо остановиться. За это я и люблю его. А еще за преданность самому себе. Он может целовать сколь угодно много женщин, но будет думать только об одной, может дискутировать с какими угодно авторитетами, но всегда оставаться при своем мнении. И ему совершено безразлично, что о нем думают окружающие.
-Все, не буду больше тебе подсказывать, - хмурит он лукавые брови, - это не педагогично.
Но я-то знаю, что будет. Рейнар принадлежит к одному из тех немногих типов людей, которые не кичатся своими познаниями, а делятся. Они любят психологические фильмы и серьезные книги, запоем читая У.Эко и Дж.Джойса. И когда ты рассуждаешь с ними о бесконечности мироздания, схожих отрывках в мифах о Гильгамеше и Библии и лейтмотиве лабиринта в творчестве Борхеса, в целом свете не существует ничего кроме вас и вашей беседы. И стоит мне только стыдливо закусить губу, даже не представляя, как переводится то или иное слово, он импульсивно наклоняется к моему уху, прикасаясь гладко выбритой острой скулой к моей щеке и едва слышно произносит то, что я по идее уже давно должна была уяснить. И все это, как в мягкий воск, глубоко врезается в мою память.
Я не могу представить Рейнара добрым семьянином, кутающимся в махровый халат и носки, целующим жену на ночь в висок и ходящим на футбольные матчи сыновей. Мне кажется, ему всегда будет чуть больше 25, в спальне его никогда не будут остывать простыни, а в прихожей всегда будут стоять кеды и собранный чемодан. Я могу не видеть Рейнара месяцами, но лишь один его мимолетный приветственный взмах рукой может сделать мой день.
И только он, целуя меня в уголок губ на прощание, вкрадчиво и от всей души говорит:
- Береги себя.
А "Рейнар" - имя мною крайне давно любимое. Собственно Рейнар (Ренар) Лис из средневекового фольклора. Один из обожаемых фольклорных героев!
Та эт я наю...я про челвека..)))
Но не напрашиваюсь ; )
*о Боги, это так прекрасно было, сначала я приняла это за полноценную литературную зарисовку, и мне стало так хорошо... и перехватило жыхание*
и да, ты с ним знакома)
И, это, его там тоже берегите