Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям да по перьям седым
В моем доме не живут мужчины, точно так же, как в моем сердце. Они приходят по выходным, много шутят, пьют водку с перцем. Они никогда не выносят ведро, и даже не закрывают двери. Я люблю приходящих мужчин, но уже перестала им верить.
В моем доме живет много женщин, усталых, хороших и сильных. Одни остаются на пару ночей, другие возвращаются с сыном. Они варят мне кофе с ромом, гладят вечером по волосам. И в бреду я шепчу их имя, узнавая по душам, - не голосам. Если надо спастись от безумия или вызвать большого демона, они стучатся в мои двери с банкой тушенки и каплей времени. От них пахнет выпечкой и валидолом, ненаписанными сказками и стихами. Я так редко говорю им, что их люблю, но они, мне кажется, знают сами.
В моем доме не живут мужчины. Я сама прочищаю трубы, двигаю мебель, точу ножи и пытаюсь остаться негрубой.
В моём доме не живут мужчины, - у них есть свои сны и берлоги, свои женщины и интересы в этом городе Бандерлогов. После рухнувших старых храмов мне так много всего осталось: чьи-то жизни, ответственность, ложь, безразличие и усталость.
Возвращаясь под вечер одна, покупаю своим женщинам розы. А они меня будят в полтретьего, декламируя Варгоса Льоса.
Но порою мне кажется странным и мой дом, и моё положение. Я сажусь на скамеечку в парке, облаков наблюдая движение. И ловя молодыми губами сладковатый сиреневый ветер, Понимаю: лишь ты себе в помощь, только ты в этом суетном свете.
В моем доме живет много женщин, усталых, хороших и сильных. Одни остаются на пару ночей, другие возвращаются с сыном. Они варят мне кофе с ромом, гладят вечером по волосам. И в бреду я шепчу их имя, узнавая по душам, - не голосам. Если надо спастись от безумия или вызвать большого демона, они стучатся в мои двери с банкой тушенки и каплей времени. От них пахнет выпечкой и валидолом, ненаписанными сказками и стихами. Я так редко говорю им, что их люблю, но они, мне кажется, знают сами.
В моем доме не живут мужчины. Я сама прочищаю трубы, двигаю мебель, точу ножи и пытаюсь остаться негрубой.
В моём доме не живут мужчины, - у них есть свои сны и берлоги, свои женщины и интересы в этом городе Бандерлогов. После рухнувших старых храмов мне так много всего осталось: чьи-то жизни, ответственность, ложь, безразличие и усталость.
Возвращаясь под вечер одна, покупаю своим женщинам розы. А они меня будят в полтретьего, декламируя Варгоса Льоса.
Но порою мне кажется странным и мой дом, и моё положение. Я сажусь на скамеечку в парке, облаков наблюдая движение. И ловя молодыми губами сладковатый сиреневый ветер, Понимаю: лишь ты себе в помощь, только ты в этом суетном свете.
спасибо)