Энни не знает, сколько ей лет. Она отчаянно скучает по родителям, приезжает к ним посреди недели, ни с того ни с сего привозя пирожки с капустой и с вишней и уже в который раз забывая показать свой диплом со всеми "отлично". Она играет с отцом в "Цивилизацию" до двух ночи, хотя завтра в 6 вставать и ходит по квартире босиком, чтобы потом, окончательно промерзнув, поджимать под одеялом окоченелые пятки и бояться пошевелиться, чтобы только не спугнуть развалившегося у нее на пояснице кота. Она читает в метро как сумасшедшая, переходя без разбора от Харрис к Михайловой и от Нёстлингер к Кеплеру. В конце каждой книги ее потряхивает, как от слабого разряда тока, и она на пару часов выпадает из реальности. Энни работает и каждый вечер не понимает, зачем. Ее голова пухнет от телефонных разговоров, а глаза видят всё хуже. Но иногда ей кажется, что если она не будет работать, она просто сойдет с ума. Потому что больше в жизни ничего и не умеет. В свободные минуты Энни пишет прозу. Что это: сказка, повесть, роман - она и сама не знает. Всё началось несколько месяцев назад, со строчки "О ком / о чем? Об Исе. Думаю об Исе, думаю, думаю и всё никак не могу остановиться." Потом к этому приросла еще одна строчка, потом абзац. А потом она выкинула начало, следующие полстраницы переписала начисто и теперь у нее в черновиках почты лежат 15 все разрастающихся страниц о 8-9-летних мальчиках, перелезающих через заборы, устраивающих литературные чтения, дерущихся и отстаивающих честь друг друга. Энни обкусала все попавшиеся под руку карандаши, пока придумывала имена своим героям. Она сразу решила, что иудейское имя будет только одно - Джимми - Джеймс - Яков - следующий по пятам. И греческое только одно - Виктор - победитель. А еще она твердо решила, что у всех ее последующих героев имена будут говорящими. Или их не будет вовсе. А иначе какой смысл? Когда Энни думает о мальчиках, на лице ее появляется хитрая и очень довольная улыбка, а в голове - похождения на старую мельницу, чтобы узнать, как победить кошмары, позвякивают бубенцы приезжей ярмарки и пахнет морковно-ореховым пирогом с Можжевелового дня рождения. Энни очень боится всё спугнуть, поэтому больше ничего другого и не пишет.
А еще Энни в Новый Год решила воспитывать в себе волю и с тех пор каждый вечер перед сном приседает и отжимается, пропустив при этом только один день (и наказав себя потом тройным объемом упражнений, но так и не простив). У Энни всё хорошо, она знает, чего хочет, правда пока еще не знает, как ей этого добиться, но это уже дело десятое. Главное - понятно, куда плыть.
Энни очень любит своих друзей, как-то особенно в этом году ощущая гордость за них и бесконечную привязанность. Когда они приезжают к ней в гости, она тайком надеется, что они что-нибудь забудут, чтобы потом непременно вернуться. И очень радуется, когда они берут из большого шкафа что-нибудь почитать и оставляют "до следующего раза" в ванной зубную щетку.
А еще Энни находит среди декабрьских записей с пару десятков порошков и особенно смеется над этим:
Устав от разных разговоров,
Присутствия и сверхзадач,
Смирись с своим интровертизмом
И плачь.
Присутствия и сверхзадач,
Смирись с своим интровертизмом
И плачь.
А смеется потому что, как и в декабре, беззастенчиво и дико лезет ко всем хорошо и мало знакомым людям обниматься. Неисправима.