Болею, температурю и вижу гротескные бредовые сны.
Небеса в них пурпурно-алые, а трава по пояс. И вот идешь в такой траве, тонешь, загребаешь ее обветренными ладонями, а она шуршит себе спелыми колосками, расходится волнами и пахнет полынью и океаном.
Влажная черная земля холодит босые ступни. По ней бродил косматый туман, уползший нынче за холм, оттого-то она так и продрогла. И хочется встать на четвереньки, прикоснуться плавящимися губами к насыщенным влагой крупинкам, втянуть пряный, пахнущий опавшей листвой и улетающим журавлиным клином, воздух, положить подбородок на покрытый росинками темно-зеленый мох. И лежать так, заносимой листопадами и прорастающей побегами клюквы, целую вечность, ощущая как над макушкой, цепляясь за столетние дубовые ветви, плывут мохнатые седые облака.