сон.Минувшей ночью снился странный сон. Он был редкостно яркий и реалистичный, наполненный запахами, чувствами и солнечным светом, и я бы не хотела его забывать...
Мне снилось, что я брожу по улицам небольшого светлого города, дома, жмущиеся на обочинах брусчатых дорог, невысокие и каменные, балкончики их украшены геранью, а ставни - разноцветными лентами и бубенчиками, над улицами протянуты веревки с сушащимся разноцветным бельем, где-то далеко робко играет флейта, а в воздухе до головокружения пахнет печеными каштанами и миндалем. Совершенно случайно за поворотом я сталкиваюсь нос к носу с прекрасным юношей, на нем клешеные брюки и белая майка, подчеркивающая смуглые красивые плечи. Он смеется, увидев меня, и крепко обнимает, немножко приподняв над землей. Когда-то я любила его.
Мы направляемся в цветочную аллею - переходы и мостки, холмики и арки, обвитые душистым горошком, розами, каприфолью и вьющимися ландышами. Мы играем с ним в салочки, шумно бегая под воздушными перекрытиями, хватаем друг друга за руки, громко поем на странном, похожем на гэльский, ломаном языке, и сердце мое колотится так сильно, что кажется вот-вот сломает мне ребра. Я задыхаюсь от восторга и страстной нежности и падаю в траву, которая вовсе и не трава, а длинный мягкий мох, сухой, усыпанный ольховыми шишечками и сосновыми иголками. Юноша опускается рядом и сжимает мою ладонь в своих оливковых длинных пальцах, в глазах его плещется солнце.
Через некоторое время появляется его Женщина и я понимаю, что как бы я его ни любила, он никогда не будет моим. Он медленно поднимается и уходит из моего цветущего сада.
В кондитерской лавке я встречаю друзей и мы долго спорим, что лучше: ягодное пролине или колбаса, но в итоге все равно покупаем черничный мармелад и счастливые выходим на улицу. Вокруг безумствует лето - деревья зеленые, на чистом неправдоподобно лазурном небе яркое солнце (мне даже приходится поставить ладошку козырьком над прищуренными глазами), люди смеются и отпускают в сторону друг друга едкие, но беззлобные замечания. Так за разговорами мы подходим к храму зарубежной литературы. Это огромное здание в античном стиле с ионическими колоннами, треугольным фасадом, изящными изогнутыми акротериями и бесконечной лестницей, по которой с легкостью взлетает одна из моих подруг, желая пересдать экзамен на более высокую оценку. Засмотревшись на храм, я чуть не лечу носом в желтую пыль, споткнувшись о увесистый валун, но громила с физиономией мародера вовремя подхватывает меня за локоть.
-Что, старая религия все еще туманит твой ум? - гогочет он, кивком указывая на храм зарубежной литературы.
-Все 25 лет как в первый день, - дерзко отвечаю я, выдернув локоть из его ручищ. Чем-то замечание верзилы обижает меня.
Бок о бок с античным храмом стоит католический с виду собор, нежно-кремового цвета, выполненный в стиле барокко и подпирающий сводами небо. Он настолько же невероятно велик, как и храм зарубежной литературы, только из прохладной темноты за открытыми настежь дверями слышится органная музыка.
Я возвращаюсь в свою цветочную аллею, мне хорошо и весело, день кажется мне явно удачным, а черничный мармелад приятно оттягивает карман. Лилии, розы, а главное длинные, в человеческий рост ландыши, источают тонкий аромат, который я хочу запомнить навсегда. Я хожу между высокими растениями, отодвигаю сочно-зеленые лозы и с жадностью втягиваю носом сладкий, пропитанный пыльцой и солнцем воздух.
Но тут приходит Женщина. Даже не приходит, а врывается как фурия. Она начинает выговаривать мне то ли за времяпрепровождение с другой девушкой, то ли за веселое расположение духа,- я так и не успеваю понять, но кипучая соленая волна накрывает меня с головой, и я хватаю Женщину и вытаскиваю ее из аллеи в какую-то уютную беседку. Мне кажется, что мои пальцы сейчас сломают ей запястье - так они холодны, белы и напряжены. Я отталкиваю ее на покрытый полосатым пледом диван и чувствую, как на кончике языка, словно на адской сковородке, пляшут и колются все обиды и невысказанные слова, готовятся сорваться обличительным потоком, выжигают мне изнутри губы и всю гортань, и я не могу понять, что это: подкатившие горькие слезы или ядовитая желчь.
Но она спокойно смотрит мне прямо в глаза и с едва различимой ухмылкой спокойно говорит:
-Ты сама это все сотворила, - руки ее описывают легкий полукруг, указуя то ли на аллею, то ли на город, но льдистые глаза не мигая смотрят прямо в душу, и понимаю, что она говорит о кое-чем другом. - Ты сама это все сотворила. Не правда ли, больно?!
И мне кажется, что кто-то с силой ударил в поддых - воздух резко кончился, а перед глазами поплыли радужные круги, я отпускаю ее запястье и бессильно осознаю, что так больно и выженно мне не было вот уже несколько долгих лет.
Я просыпаюсь от звука будильника, но первые минут 10 не могу вылезти из-под одеяла, и все мстится мне, что ощущаю явственный запах жаренного миндаля, ландышей, и странное тянущее чувство внутри, о существовании которого я совсем уже успела позабыть. А глупое сердце бьется в бешеном ритме там-тама, не понимая, где настоящая реальность, и во что же ему все таки верить...